Крылов Иван Андреевич Стихи

Как часто я слыхал такое рассужденье: «По мне пускай что хочешь говорят, Лишь был бы я в душе не виноват!» Нет; надобно еще уменье, Коль

Супруга нежная и друг своих детей, Да успокоится она от жизни сей В бессмертьи там, где нет ни слез, ни воздыханья, Оставя по себе тоску

Под камнем сим лежит прегнусный корсиканец, Враг человечества, враг бога, самозванец, Который кровию полсвета обагрил, Все состоянии расстроил, разорил, А, наконец, и сам для смертных

Как утром на цветах весенняя роса. Едва она на сей земле блеснула, С улыбкою на здешний мир взглянула И вознеслась к себе на небеса.

Здесь бедная навек сокрыта Тараторка — Скончалась от насморка.

Напрасно говорят, что критика легка. Я критику читал Руслана и Людмилы Хоть у меня довольно силы, Но для меня она ужасно как тяжка!

«Ты ль это, Буало?.. Какой смешной наряд! Тебя узнать нельзя: совсем переменился!» — Молчи! Нарочно я Графовым нарядился; Сбираюсь в маскерад.

Полезен ли другим о басне сей урок — Не знаю, а творцу бедняжке он не впрок!

Мой критик, ты чутьем прославиться хотел, Но ты и тут впросак попался: Ты говоришь, что мой герой Ан нет, брат, он …

Федул твердит, что Фока плут Его позорит и ругает; Но я не вижу толку тут: Кто уголь сажею марает?

Напрасно человек В науках тратит век: Сколь в них премудрости сыскати ни желает, Родится глупым он и глупым умирает.

Желаешь ты того, чтоб быть тебе богатым, И ищешь способов?.. Будь только тароватым, И превзойди своим коварством сатану — Возьми ты за себя прекрасную жену

Беда, коль пироги начнет печи сапожник, А сапоги тачать пирожник, И дело не пойдет на лад. Да и примечено стократ, Что кто за ремесло чужое

На Щуку подан в суд донос, Что от нее житья в пруде не стало; Улик представлен целый воз, И виноватую, как надлежало, На суд в

Уединение любя, Чиж робкий на заре чирикал про себя, Не для того, чтобы похвал ему хотелось, И не за что; так как-то пелось! Вот, в

Чижа захлопнула злодейка-западня: Бедняжка в ней и рвался и метался, А Голубь молодой над ним же издевался. «Не стыдно ль, — говорит, — средь бела

Полезно ль просвещенье? Полезно, слова нет о том. Но просвещением зовем Мы часто роскоши прельщенье И даже нравов развращенье: Так надобно гораздо разбирать, Как станешь

Когда один вопрос в беседе сей наскучит, Разбор других по сем тебя подобно мучит. Желаешь ли себе спокойствие снискать? Так больше делать тщись ты, нежель

В отворенном окне богатого покоя, В фарфоровых, расписанных горшках, Цветы поддельные, с живыми вместе стоя, На проволочных стебельках Качалися спесиво И выставляли всем красу свою

Коль в доме станут воровать, А нет прилики вору, То берегись клепать, Или наказывать всех сплошь и без разбору: Ты вора этим не уймешь И

Хмель выбежал на огороде И вкруг сухой тычинки виться стал; А в поле близко дуб молоденький стоял. «Что в этом пользы есть уроде, Да и

С истертою и ветхою сумой Бедняжка-нищенький под оконьем таскался, И, жалуясь на жребий свой, Нередко удивлялся, Что люди, живучи в богатых теремах, По горло в

На укоризну мы Фортуне тароваты; Кто не в чинах, кто не богат; За всё, про всё ее бранят; А поглядишь, так сами виноваты. Слепое счастие,

Действующие лица Терей, фракийский царь. Прогнея, супруга его. Ифис, сын их. Филомела, сестра Прогнеи. Линсей, любовник Филомелы. Калхант, жрец фракийский. Агамет, наперсник Терея. Херес. Действие

Слепой Осел в лесу с дороги сбился (Он в дальний путь было пустился). Но к ночи в чащу так забрел мой сумасброд, Что двинуться не

Ты грустна, мой друг, Анюта; Взор твой томен, вид уныл, Белый свет тебе постыл, Веком кажется минута. Грудь твоя, как легка тень При рассвете, исчезает,

Убогий этот дом Василий Климыч Злов С большим раченьем Своим построил иждивеньем. И нищие в дому его же всё трудов.

Над изнуренною от зноя стороною Большая Туча пронеслась; Ни каплею ее не освежа одною, Она большим дождем над морем пролилась И щедростью своей хвалилась пред

Увидя, что мужик, трудяся над дугами, Их прибыльно сбывает с рук (А дуги гнут с терпеньем и не вдруг), Медведь задумал жить такими же трудами.

Какой-то греховодник Женился от живой жены еще на двух. Лишь до Царя о том донесся слух (А Царь был строг и не охотник Таким соблазнам

У Тришки на локтях кафтан продрался. Что долго думать тут? Он за иглу принялся: По четверти обрезал рукавов — И локти заплатил. Кафтан опять готов;

В осенний темный вечер, Прижавшись на диване, Сквозь легкий сон я слушал, Как ветры бушевали; Вот вдруг ко мне подкрались Три девушки прекрасны: Какую бы

Три Мужика зашли в деревню ночевать. Здесь, в Питере, они извозом промышляли; Поработали, погуляли И путь теперь домой на родину держали. А так как Мужичок

Шалун какой-то тень свою хотел поймать: Он к ней, она вперед; он шагу прибавлять, Она туда ж; он, наконец, бежать: Но чем он прытче, тем

Вчерась приятеля в карете видел я; Бедняк — приятель мой, я очень удивился, Чем столько он разжился? А он поведал мне всю правду, не тая,

Вчерась приятеля в карете видел я; Бедняк — приятель мой, я очень удивился, Чем столько он разжился? А он поведал мне всю правду, не тая,

Случилось некогда мне быть в шумливом мире; Сказать ясней, мне быть случилося в трактире; Хотя немного там увидеть льзя добра, Однако ж тут велась изрядная

Попрыгунья Стрекоза Лето красное пропела; Оглянуться не успела, Как зима катит в глаза. Помертвело чисто поле; Нет уж дней тех светлых боле, Как под каждым

Стихи, назначенные послать к Е. И. Бенкендорф при портрете Екатерины II, писанном пером на образец гравировки Махнув рукой, перекрестясь, К тебе свой труд я посылаю,

Приятности весны прохладной вобразя, И сколь она сердца к любви склонять способна, Не вспомнить мне тебя, прекрасная, нельзя; А вспомня, не сказать, что ты весне

Позволь плененному тобою, Любовь! мне кисть на время взять, И наполняй меня собою, Хочу Темиру я писать. Позволь и дай мне вспоможенье, Мое ты сердце

Старик садить сбирался деревцо. «Уж пусть бы строиться; да как садить в те лета, Когда уж смотришь вон из света!- Так, Старику смеясь в лицо,

В жилище мрачное теней На суд предстали пред судей В один и тот же час: Грабитель (Он по большим дорогам разбивал, И в петлю, наконец,

Граф Дубовой. Госпожа Новомодова, его любовница. Рифмохват сочинитель. Андрей, егерь графа. Дарья, служанка г-жи Новомодовой. Действие в прихожей комнате дома г-жи Новомодовой. Действие первое Явление

Нет мира для меня, хотя и брани нет; В надежде, в страхе я; в груди то хлад, то пламень; То вьюсь я в небесах, то

Какой-то птицелов Весною наловил по рощам Соловьев. Певцы рассажены по клеткам и запели, Хоть лучше б по лесам гулять они хотели: Когда сидишь в тюрьме,

В вершине дерева, за ветку уцепясь, Червяк на ней качался. Над Червяком Сокол, по воздуху носясь, Так с высоты шутил и издевался: «Каких ты, бедненький,

Когда-то вздумалось Мышам себя прославить И, несмотря на кошек и котов, Свести с ума всех ключниц, поваров, И славу о своих делах трубить заставить От

У кухни под окном На солнышке Полкан с Барбосом, лежа, грелись. Хоть у ворот перед двором Пристойнее б стеречь им было дом; Но как они

Собака, Человек, да Кошка, да Сокол Друг другу поклялись однажды в дружбе вечной, Нелестной, искренней, чистосердечной. У них был общий дом, едва ль не общий

У одного крестьянина служа, Собака с Лошадью считаться как-то стали. «Вот», говорит Барбос: «большая госпожа! По-мне хоть бы тебя совсем с двора согнали. Велика вещь

У барина была Собака шаловлива, Хоть нужды не было Собаке той ни в чем: Иная бы таким житьем Была довольна и счастлива И не подумала

Кто знатен и силен, Да не умен, Так худо, ежели и с добрым сердцем он. На воеводство был в лесу посажен Слон. Хоть, кажется, слонов

По улицам Слона водили, Как видно напоказ — Известно, что Слоны в диковинку у нас — Так за Слоном толпы зевак ходили. Отколе ни возьмись,

Когда-то в случай Слон попал у Льва. В минуту по лесам прошла о том молва, И, так как водится, пошли догадки, Чем в милость втерся

Скупой теряет всё, желая всё достать. Чтоб долго мне примеров не искать, Хоть есть и много их, я в том уверен; Да рыться лень: так

Какой-то домовой стерег богатый клад, Зарытый под землей; как вдруг ему наряд От демонского воеводы, Лететь за тридевять земель на многи годы. А служба такова:

У всякого талант есть свой: Но часто, на успех прельщаяся чужой, Хватается за то иной, В чем он совсем не годен. А мой совет такой:

Синица на море пустилась: Она хвалилась, Что хочет море сжечь. Расславилась тотчас о том по свету речь. Страх обнял жителей Нептуновой столицы; Летят стадами птицы;

Се росска Флакка зрак, се тот, кто, как и он, Ввыспрь быстро, как птиц царь, взнесся на Геликон. Се образ славного муз чтителя Хвостова, Кой

Се Александр, краса царей, Царь по рождению России, им блаженной, По доблести ж своей Достойный быть царем вселенной.

Свинья под Дубом вековым Наелась желудей досыта, до отвала; Наевшись, выспалась под ним; Потом, глаза продравши, встала И рылом подрывать у Дуба корни стала. «Ведь

Свинья на барский двор когда-то затесалась; Вокруг конюшен там и кухонь наслонялась; В сору, в навозе извалялась; В помоях по-уши до-сыта накупалась: И из гостей

Какой-то Рыцарь встарину, Задумавши искать великих приключений, Собрался на войну Противу колдунов и против привидений; Вздел латы и велел к крыльцу подвесть коня. Но прежде,

От жалоб на судей, На сильных и на богачей Лев, вышед из терпенья, Пустился сам свои осматривать владенья. Он идет, а Мужик, расклавши огонек, Наудя

Пастух у ручейка пел жалобно, в тоске, Свою беду и свой урон невозвратимый: Ягненок у него любимый Недавно утонул в реке. Услыша пастуха, Ручей журчит

С разбором выбирай друзей. Когда корысть себя личиной дружбы кроет,— Она тебе лишь яму роет. Чтоб эту истину понять еще ясней, Послушай басеньки моей. Зимою

Вчерась приятеля в кручине я застал, По комнате, вспотев, он бегал и страдал. Мял руки, пальцы грыз, таращил кверху взоры. Я мыслил, что его покрали

Имея общий дом и общую контору, Какие-то честные торгаши Наторговали денег гору; Окончили торги и делят барыши. Но в дележе когда без спору? Заводят шум

Невеста-девушка смышляла жениха: Тут нет еще греха, Да вот что грех: она была спесива. Сыщи ей жениха, чтоб был хорош, умен, И в лентах, и

В кустарнике залегши у дороги, Разбойник под вечер добычи нажидал, И, как медведь голодный из берлоги, Угрюмо даль он озирал. Посмотрит, грузный воз катит, как

Две Мухи собрались лететь в чужие краи, И стали подзывать с собой туда Пчелу: Им насказали попугаи О дальних сторонах большую похвалу. Притом же им

На корабле у Пушек с Парусами Восстала страшная вражда. Вот, Пушки, выставясь из бортов вон носами, Роптали так пред небесами: «О, боги! видано ль когда,

Хотя услуга нам при нужде дорога, Но за нее не всяк умеет взяться: Не дай бог с дураком связаться! Услужливый дурак опаснее врага. Жил некто

«Что это», говорил Реке соседний Пруд: «Как на тебя ни взглянешь, А воды всё твои текут! Неужли-таки ты, сестрица, не устанешь? Притом же, вижу я

Шли два приятеля вечернею порой И дельный разговор вели между собой, Как вдруг из подворотни Дворняжка тявкнула на них; За ней другая, там еще две-три,

Действующие лица Рифмокрад. Таратора, жена его. Прията, дочь их. Азбукин. Милон, племянник его. Княжна Тройкина, сестра Азбукина. Ланцетин, доктор. Тянислов. Плутана, служанка Прияты. Иван, парикмахер

Про девушку меня идет худая слава, Что будто я весьма дурного нрава И будто вся моя забава Людей расценивать и насмех подымать.— Коль правду говорить,

Есть люди: будь лишь им приятель. То первый ты у них и гений, и писатель, Зато уже другой, Как хочешь сладко пой, Не только, чтоб

В Египте встарину велось обыкновенье, Когда кого хотят пышнее хоронить, Наемных плакальщиц пускать за гробом выть. Вот, некогда, на знатном погребенье, Толпа сих плакальщиц, поднявши

Почто, мой друг, кричишь ты так на страсти И ставишь их виной всех наших зол? Поверь, что нам не сделают напасти Любовь, вино, гульба и

Из малой искры став пожаром, Огонь, в стремленьи яром, По зданьям разлился в глухой полночный час. При общей той тревоге, Потерянный Алмаз Едва сквозь пыль

Действующие лица Царь Вакула. Царевна Подщипа, его дочь. Трумф, немецкий принц. Слюняй, князь, жених Подщипы. Дурдуран, гофмаршал двора царя Вакулы. Чернавка, наперсница Подщипы. Паж царя

Возлюблю тя, господи, крепосте моя К тебе, мой бог великий, вечный, Желанья все мои парят, Сквозь тьму и бездну бесконечны, Где миллионы звезд горят И

Смягчи, о боже! гнев твой ярый, Вины души моей забудь; И молний уклони удары, В мою направленные грудь! Престани в тучах, в облистаньях И в

Подагру с Пауком сам ад на свет родил: Слух этот Лафонтен по свету распустил. Не стану я за ним вывешивать и мерить, Насколько правды тут,

По части кравческой, о царь, мне речь позволь: И то, чего тебе желаю, И то, о чем я умоляю, Не морщась выслушать изволь. Желаю, наш

Хоть я и не пророк, Но, видя мотылька, что он вкруг свечки вьется, Пророчество почти всегда мне удается: Что крылышки сожжет мой мотылек. Вот, милый

На берег выброшен кипящею волной, Пловец с усталости в сон крепкий погрузился; Потом, проснувшися, он Море клясть пустился. «Ты», говорит: «всему виной! Своей лукавой тишиной

Наскуча век желаньями терзаться, Препятством чтя их к благу моему, Сжал сердце я и волю дал уму, Чтобы от них навеки отвязаться. Все суета —

О ты, которого разумным закрестили И титлом знатока публичного почтили; О ты, который нам явил пример собой, Что может человек доволен быть судьбой И ездить

Действующие лица Г-н Вспышкин. Г-жа Ужима, жена его. Г-жа Прелеста, дочь их. Г-н Милон, любовник ее. Г-н Фатюев, жених Прелесты. Дaша, горничная Прелесты. Ванька, слуга

В голодный год, чтобы утешить мир, Затеял Лев богатый пир. Разосланы гонцы и скороходы, Зовут гостей: Зверей И малой, и большой породы. На зов со

Навозну кучу разрывая, Петух нашел Жемчужное зерно И говорит: «Куда оно? Какая вещь пустая! Не глупо ль, что его высоко так ценят? А я бы

Лев пестрых не взлюбил овец. Их просто бы ему перевести не трудно; Но это было бы неправосудно — Он не на то в лесах носил

Печали малые даны,— Чтоб радостям придать цены; Нередко о пустом, случится, Сердечко бедное крушится, В тоске, в слезах лишается утех, А после всё выходит смех.

По мне таланты те негодны, В которых Свету пользы нет, Хоть иногда им и дивится Свет. Купец на ярмарку привез полотны; Они такой товар, что

Перед окном Был дом, Ударил гром, И со стены Паук Вдруг стук, Упал, лежит, Разинул рот, оскалил зубы И шопотом сквозь губы Вот что кричит:

Пастух в Нептуновом соседстве близко жил: На взморье, хижины уютной обитатель, Он стада малого был мирный обладатель И век спокойно проводил. Не знал он пышности,

У Саввы, Пастуха (он барских пас овец), Вдруг убывать овечки стали. Наш молодец В кручине и печали: Всем плачется и распускает толк, Что страшный показался